На войне. В плену (сборник) - Александр Успенский

Ваша книга несомненно послужит справочником для многих, имевших родственников и знакомых в 27‑й пехотной дивизии».

Отрывок из письма уфимца – старшего унтер-офицера, 9‑й роты, срока службы 1913 г. (кадровый), ныне адвоката Г. Кудрявцева из Мариамполя (Литва):

«Прочел Вашу книгу и тысячи воспоминаний нахлынули о родном 106‑м пехотном Уфимском полку… Все Вами описанное пришлось пережить вместе с командирами моей 9‑й роты, ныне еще, как живые, перед моим мысленным взором стоящими.

Очень хотелось бы узнать о дальнейшей судьбе штабс-капитанов Кириллова и Млодзинского, с которыми я расстался в Августовских лесах, ибо мне удалось пробраться в Гродно. К сожалению, никого из однополчан не пришлось здесь встретить и потому очень прошу Вас сообщить все, что Вам известно о моих бывших начальниках и полке, за что буду Вам чрезвычайно признателен».

Отрывок из письма генерала Б. Н. Адамовича, бывшего начальника Виленского военного училища (ныне директора кадетского корпуса в Югославии):

«Для меня Ваша книга ценна особенно: в ней поминки друзей, сослуживцев и учеников: мой благородный друг по Японской войне – К. К. Отрыганьев, Крикмейер, Симоненко, Кострица, Берзин и др.

Вы заслужили внимание правдивым и скромным подходом к рассказу. Нам необходима правда, ложь в литературе свила гнездо, и печать часто обманывает людей. Я глубоко тронут и обрадован приветами виленцев. Всегда мысленно благословляю их службу сохраненной ими Родине – Литве. Для меня Литва и Россия нераздельны – я их кровный сын. Мой герб – „Лелива“ – Литовского гербовника, с 1252 г. Желаю носящим знак Виленского училища вернуть Литве Вильну и Троки. Дружески и сердечно жму Вашу руку, родных виленцев обнимаю».

Письмо, полученное от присяжного поверенного Мечислава Марковского из Шавель:

«Mecislovas Markauskas Prisiekusis advokatas.

J. M.

Ats. Pulkininkui A. Uspenskiui.

Leiskite pareiksti padeka uz malonuma, kuri as gavau skaitydamas Tamstos puikia knyga. „На войне“, ta dokumenta zmogaus kanciu ir tauraus didvyriskumo. As skaiciau daug atminimu apie kara, bet Tamstos knyga yra ypatinga tuo, kad ji pasako apie kara, daugiau negu kai kurios kitos knygos su uzsibrezta isanksto tendencia»[6].

Отрывок из письма офицера 20‑го корпуса капитана 113‑го Старорусского полка С. И. Дружинина из Белграда (Югославия):

«С захватывающим интересом прочел Ваши воспоминания и пережил снова всю эпопею 20‑го корпуса. В зарубежной литературе до сих пор не была еще отмечена история 20‑го корпуса на войне в таком интересном изложении, и в этом смысле Вы осуществили заветную мысль многих участников этой героической и, в то же время, трагической эпопеи.

Уверен, что будущий историк найдет весьма интересный и ценный материал в Вашей книге».

Отрывок из письма Е. Н. Стрельбицкой из курорта Буска[7].

«С захватывающим интересом прочитала Вашу книгу – скорбный крестный путь русской армии и Ваш, как ее отдельной единицы, и опять мне приходит в душу страстная мольба, чтобы человечество поняло наконец весь ужас самоистребления и дошло до того, чтобы все спорные вопросы решать мирным путем».

Отрывок из письма полковника Д. П. Сверчкова из Парижа:

«Я прочел Вашу чудесную книгу в одну ночь – начал читать вечером и так увлекся, что не заметил, как наступило утро. Я могу только сказать, что „На войне“ – одна из прекраснейших и чудных военных книг, которые я имел в руках. Славный 106‑й Уфимский полк, с которым я был в бою под Гумбиненом (как шт. офицер 3‑го саперного батальона), получил от Вас ценный подарок».

Отрывок из письма бывшего казачьего офицера, есаула Н. С. Мартенса из Антверпена:

«Господин полковник,

Я не имею возможности назвать Вас по имени и отчеству, т. к. последнего не знаю. Пользуюсь случаем, чтобы лично Вас поблагодарить за Вашу прекрасную книгу и за доставленное ею удовольствие.

Будущий историк Великой войны найдет в ней массу ценных указаний, а просто русский человек – почувствует справедливую гордость перед подвигами своих отцов и дедов. Надеюсь, что ее широкое распространение позволит Вам поскорее издать продолжение – „В плену“».

Отрывок из письма бывшего запасного унтер-офицера 110‑го пехотного Камского полка А. Красовского из Поневежа:

«Ваша книга „На войне“ произвела на меня очень сильное впечатление. Ваши, такие живые, воспоминания о мировой войне и о пережитых страданиях вызывают горячий протест и крик: „Долой, навсегда долой войну – это ужасное человеческое несчастье!“ Я сам участвовал в этих самых боях под Сталупененом, Гумбиненом и др. При отступлении 31 августа я был ранен и взят в плен, поэтому меня очень интересует Ваша новая книга „В плену“».

Письма с подобным содержанием я продолжаю получать из разных углов света (например, из Турции, Египта, Хабаровска) доселе.

I. Путь в плен (8. II – 16. II 1915 г.)

Первый момент. Поздняя попытка нас выручить. Путь по Августовским лесам и два ночлега. Августово. Избиение пленных солдат. Рачки – ночлег в костеле. Немецкая разведка полковника W. Nikolai. По Восточной Пруссии до Маркграбово. Поездом до фортов Neisse.

1915 год. 8/21 февраля – роковой день, когда в августовских лесах жалкие остатки русского 20‑го корпуса, а с ним и нашего 106‑го пехотного Уфимского полка (27‑й дивизии) окружены были четырьмя немецкими корпусами и после неравного боя принуждены были сдаться в плен! Бой был неравный, потому что русские войска, после почти непрерывных, в течение двенадцати дней и ночей, боев, остались без патронов и снарядов.

Встречная речь старшего немецкого генерала (командующего армией) с похвалой по нашему адресу: «Несмотря на то, что вы были совершенно окружены, вы все-таки ринулись в атаку навстречу смерти», – немного тешила наше самолюбие, но, тем не менее, стыд и позор плена овладели нашим сознанием… Как-то неловко даже было нам глядеть друг другу в глаза. Какое счастье, что наши солдаты в этот момент уже были от нас отделены! Мне кажется, что в их присутствии этот позор плена еще болезненнее отозвался бы на нашем самочувствии.

В первый момент обращение с нами наших победителей – высших немецких чинов – было очень любезное. Так, после хвалебной речи и отъезда командующего немецкой армией к нам обратился с речью другой немецкий генерал. Между прочим, он сообщил, что сейчас же для всех нас будет приготовлен горячий завтрак из колбасы и кофе. Наши лица, видимо, говорили немцам о сильном истощении и голоде. Стыдно признаться, но напоминание о пище отозвалось в моем сознании чисто животной радостью.

В это время прибыла немецкая санитарная рота с носилками и перевязочным материалом. По команде своего ротного командира-врача, санитары быстро рассыпались в цепь и, красиво равняясь, двинулись в лес в том направлении, где только что окончился наш бой. Там еще лежали и ожидали их помощи тяжело раненные в бою русские и немцы. Я невольно восхищался этой немецкой, чисто военной, организацией спасения погибающих на войне воинов.

Уже нас начали разбивать по группам, чтобы вести в разные близлежащие деревни для завтрака, но в это время над нами неожиданно стали с треском разрываться снаряды шрапнели и гранат, и сейчас же, вместе с испугом, яркой молнией прорезало мое сознание радостное изумление: разрывы эти были от наших, русских, артиллерийских снарядов! Значит – нас выручают! Нас спасают! Идет, наконец, со стороны Гродно так страстно, так нестерпимо долго ожидаемая помощь!.. В голове начала мелькать мысль о возможности спасения от плена, но… в этот момент немцы круто переменили свое обращение с нами. Лица победителей сразу сделались какими-то испуганно-жестокими: резкие команды и даже ругань посыпались по нашему адресу; немецкие офицеры быстро куда-то все исчезли, а по команде фельдфебеля нас тесно окружили конвойные солдаты с ружьями наперевес, почти бегом повели нас в чащу леса, все дальше и дальше от площади разрыва русских снарядов!

Да, это был редкий на войне случай, когда с досадой и душевной болью мы должны были, против своей воли, уходить от разрывающихся снарядов. Мы невольно оглядывались назад, в ту сторону, где еще слышались гул и раскаты выстрелов русских орудий…

И вот старая картина: те же Августовские леса, те же сугробы и грязные дороги, что уже десять дней не расставались с нами во время непрерывных – днем и ночью – походов и боев… Та же обстановка, но… самочувствие наше было совершенно другое!.. Тогда мы, физически изнуренные, морально были сильны: мы были свободны! А сейчас мы – пленные! Нас окружает конвой из грубых немецких солдат! На наших осунувшихся лицах видны муки отчаяния и стыда плена; кроме того, сильная усталость и острый голод дают себя чувствовать еще сильнее, чем тогда, до плена.